Все повторяется, и жизнь, и слово.

Подходят как к руке перчатка

И шумерийская печатка,

Но он опасен - этот круг.

И то, что кажется знакомым

И так безвыходно не новым,

В бездонный омут превратится вдруг.

Кувшинки, ряска. Блеск травы на дне.

Взгляни внимательно на эту воду -

Увидишь в мертвой глубине

- Вэн! Где сейчас созвездие Змееносца? – спросил один из них, повернув к другу лицо, удивляющее контрастом детской забавности с серьезностью выражения.

Студент-историк И Юнь, проводящий в Заполярье ежегодную практику, задумался.

- А ты думаешь, Вэн, могут существовать цивилизации в Космосе, угрожающие другим цивилизациям и мирам? – спросил он наконец.

- Думаю, да.

- А как же закон Синед Роба? Ведь известно, что на пути развития любого человечества возникает своего рода фильтр или барьер. Уровень морали и техническое развитие – две чаши весов – должны быть в равновесии. Цивилизации, в которых общественная мораль низка по сравнению с техникой и наукой, либо погибают от системного кризиса, либо сами себя отбрасывают на уровень первобытности… Да мы и сами, земляне, чуть не погибли в пламени атомного взрыва в конце ЭРМ… А сколько таких опустевших миров известно нам по передачам Великого Кольца.

- И все же нельзя сбрасывать со счетов возможность преодоления какой-нибудь антигуманной цивилизацией этого барьера…

Юнь возразил.

- Но вероятность этого события была бы ничтожной…

Вэн посмотрел на друга с покровительственной улыбкой.

- Если так, Вэн, то Космосу необходимы охранительные системы вроде наших ПНОИ для общества и отдельных людей. Но, пока не созданы надежные корабли, работающие по принципам Мвена Маса, космические миры разделены огромными расстояниями и эйнштейновскими горизонтами событий.

- И потому Великое Кольцо беззащитно перед такой цивилизацией… Как бы ни была мала вероятность встречи с нею.

На некоторое время воцарилась тишина. Только колючие разноцветные лучики – отражения далеких звезд на снегу – мириадами вспыхивали и тут же гасли в кромешной темноте.

- Я считаю, мы должны будем вступить с ней в борьбу и попытаться ее уничтожить.

- Уничтожить?

Юнь в удивлении вскинул брови.

- Всю цивилизацию? Всех людей без разбору: плохих, хороших, детей, стариков – всех? Как ты можешь говорить такое?!

- Юнь. Подумай. Вопрос не так прост. Абсолютизируя простую аксиому гуманизма, ты приходишь к противоположному, – ведь это фундамент диалектики! Итог жалости может быть ужасен: если ни одна цивилизация не вступит в беспощадную борьбу с межзвездным фашизмом, погибнет все Великое Кольцо… Мы выбираем не из плохого и хорошего, а из ужасного и еще более ужасного…

Вэн внимательно и строго взглянул на Юня, и юноше показалось, что колючие холодные лучики далеких звезд отразились в глазах собеседника и проникли глубоко в сердце.

- И наткнуться на ложь…

- Тем не менее – это единственный способ. Тем более – цивилизация, то есть единство, эгрегор миллиардов непознаваемых единиц. Непознаваемое нужно увеличивать в миллиард раз. Абсолютизируя диалектику, не приходишь ли ты сам к противоположному?

- Значит, нужно держать равновесие абсолютного и относительного. Кто спорит, нельзя абсолютизировать даже наше понимание истины и добра, если не хотим ошибаться…

- Однако, - заметил Вэн, - некоторые психологи утверждают, что неметоры действительно обладали действенной методикой вычисления злодеев… Ох, как я замерз! Пойду на станцию, – к тому же, скоро мое дежурство. Еще поговорим об этом, да?

- Это не мое, - сказал тихо И Юнь. – Не мое.

Он вынул из кармана куртки небольшую коробочку, открыл ее и достал круглый темноватый полупрозрачный камень, похожий на расколотый орех, косо пересеченный хрустальной друзой. Несколько секунд И Юнь смотрел на камень не отрываясь, пока ледяной осколок, растворялся в его душе.

И тогда он увидел перед собой прекрасное лицо Веды Конг: телепатическая связь удавалась ему именно в такие, самые трудные минуты.

Лицо Веды было печально, а губы улыбались. Огромные темные глаза смотрели открыто и прямо.

И Юнь знал, что Веде не нужно рассказывать о своей проблеме – она и так все уже знала. Поэтому он спросил о главном.

- Если выяснится, что пришельцы захватили часть Млечного Пути или какую-нибудь галактику-спутник, то применение аннигиляционного оружия станет неизбежным?

- Против всей цивилизации или тем более галактики – нет. Нельзя. Необходимо искать иные пути.

Веда замолчала. И потом сказала тихо и печально.

- А если таких путей нет, то лучше погибнуть, чем уничтожить сотни тысяч обитаемых миров и многие триллионы их разумных обитателей. В конце концов, они когда-нибудь смогут найти способ спасти и себя, и других…

- Ценой гибели Земли?

- Я не хочу, чтобы умирало все это, - сказал И Юнь, показав рукой вокруг себя. – Я люблю Землю и хочу, чтобы наш мир существовал всегда. Не могу смириться с поражением. Нужно искать какой-нибудь выход. Верю: любая проблема имеет решение. Так считал Дар. Неужели Вселенной нужна такая жертва?!

Веда не отвечала. Она долго молча грустно смотрела на Юня… Затем ее призрачное изображение исчезло. Оказалось, что на его месте был серебряный круг Луны.

Впрочем, ничто не предвещало неприятностей. Ветра почти не было. И два стажера, чтобы скоротать дорогу, начали беседовать…

- Ты признаешь существование маньяков-убийц? – начал Вэн.

- Конечно, это факт.

- Если ты поймешь, что встретился с таким псевдочеловеком, причем нет другого способа предотвратить очередное убийство, твой долг будет – уничтожить его.

- Да, Вэн. Но только в том случае, если не останется ничего другого. А жизнь богата возможными вариантами действий. Во всяком случае, убивать – это последнее, на что можно решиться, результат не силы, а слабости и неумения найти выход. Потому что любая смерть, Вэн, - это в любом случае трагедия. Даже и тем более, если это смерть психопата. Ведь известно, что психопатия – это болезнь, связанная с нарушением функций полушарий мозга. Наш долг – познать эту болезнь и вылечить больных.

- Ну а в случае, когда вся цивилизация сошла с ума? Когда каждого, вдумайся, каждого ее представителя настигло психическое заболевание? Цивилизация, отделенная от нас световыми годами, наносящая удар без предварительных контактов?! Юнь, какие тут могут быть обходные пути? Либо выживаем мы, либо они. Если выживают они, то под угрозой множество других цивилизаций…

- Я не знаю, что ответить, Вэн. Пока не знаю.

- Целые сектора звездного неба молчат – ты знал об этом? Никаких сигналов вообще. Почему? Звезды есть. Планеты есть. Экосферы обязательно существуют. Должна быть жизнь, должен развиваться Разум. Есть великий закон Вернадского о цефализации: увеличении нервной системы и мозга в эволюции любой биосферы. Согласно закону Эрфа Рома эволюция жизни на любой планете напоминает скручивающуюся спираль, геликоид, вершина которого – человек, обладающий большим мозгом, похожий на нас. Рано или поздно должны возникнуть ноосферы, знания накапливаются. И часть внеземных цивилизаций прорывается сквозь Порог Роба и выходит в Космос… А там, в этих пустынных секторах Вселенной? Где цивилизации? Где Разум? Где ноосферы? Одни пустые звезды… В чем причина, Юнь? Я много думал об этом.

- Расскажи.

- Видишь ли, все сходится к тому, что перед объединением цивилизаций, например, перед Великим Кольцом, рано или поздно встает новый барьер. Как бы антиробовский. Если чтобы пробиться через барьер Роба, нужно проявить всеобщую доброту, гуманизм и способность к ненасилию, то теперь потребуются обратные качества: человек должен будет воспитать в себе способность пережить тяжесть вины за уничтожение целой цивилизации. Потому что Великое Кольцо обязано научиться защищать себя от всеобщей гибели.

Ведь в истории биосфер действует не только закон Вернадского о росте Разума, но и закон о росте насилия. Хищники, например волки, никогда не убивают себе подобных на воле. Тигры, леопарды, бизоны… - все они гораздо гуманнее человека. Для всех млекопитающих действует строжайший запрет на внутривидовое убийство. Человек же всю свою историю до конца ЭРМ вел непрерывные войны, сопровождающиеся гибелью и страданиями все увеличивающегося числа людей. К концу ЭРМ войны уносили уже десятки миллионов жизней.

Такова неизбежная диалектически обратная сторона цефализации – Разум рождал насилие до тех пор, пока человечество не встало перед обрывом – практически неизбежной перспективой гибели в ядерной войне и экологическом кризисе, в последней схватке за заканчивающиеся жизненные ресурсы…

Человечество выжило. Пройдя невероятные страдания, оно преодолело порог Роба. Мы безмерно больше знаем о самих себе, о психике, о воспитании доброты. Мы построили защиту от психопатов, маньяков, некрофилов – ПНОИ. И мы успокоились. Мы думаем, что мировое Зло побеждено… Но оно может все-таки жить в таинственных глубинах Космоса, где неведомые цивилизации просочились сквозь порог Роба и уничтожают все вокруг на миллионы световых лет. Закон роста Зла все-таки действует!...

- А ты?

Лыжники долго шли молча. Погода медленно, но неуклонно портилась. Небо затянули облака. Начался ветер, поземка.

- Построим иглу? - предложил Юнь.

- Тогда давай быстрее, Вэн.

И лыжники удвоили усилия.

Небо разбушевалось. Ледяной ветер со снегом, постоянно меняющий направление, бил лыжников не хуже боксера-разрядника. Видимость упала до нуля. Вдобавок Вэн повредил ногу, скатившись в какую-то яму. Он шел, хромая, и Юнь подозревал, что травма куда серьезней, чем кажется: Вэн просто скрывал боль.

- Стоп, Вэн! Привал.

Дор Вэн сразу сел.

- Сиди, Вэн, не двигайся. Попробую выкопать яму в снегу и сделать подобие иглу. Не волнуйся – я умею…

- Приглашаю на новоселье, - сказал Юнь.

Вэн доковылял до их нового жилища и обнаружил, что аккуратный Юнь сделал даже ступеньки из снега, чтобы было удобно входить и выходить.

- Юнь, хорошо, что у нас термокостюмы… На улице минус сорок. Слушай, посмотри мою ногу.

Юнь поколдовал руками над ногой Вэна.

- Поздравляю, трещина. Одно не понимаю: как ты шел?

- Я просто отключил боль, Юнь. Элементарный аутотренинг. Знаешь, мне как-то неудобно сидеть. Что-то давит в спину…

- Что тут может давить, Вэн? Вон наши рюкзаки и лыжи. Под тобой – только утрамбованный снег. Да ты – принцесса на горошине…

- Хм, - пробормотал на это Вэн. – Интересно, что это за горошина…

- Сделаем лю-чай. Поспи немного. Похоже, мы здесь надолго застряли.

Юнь выглянул наружу.

- О, да тут настоящий буран! Смотри-ка, начался снегопад. До утра нас сильно занесет. Просто счастье, что мы успели устроиться.

Наконец поспел лю-чай, и оба путешественника с огромным удовольствием отведали обжигающий терпкий напиток.

- Юнь, - сказал Дор Вэн, - почему-то отказала связь.

- В чем дело? Сломался телефон?

- Нет. Я чувствую, мы попали в какое-то необычное место. Рядом или под снегом что-то есть. А ты – чувствуешь?

- Да, что-то металлическое. И очень большое. Как я сразу не заметил!

- Физическая нагрузка привела к тому, что повысились барьеры восприятия – обычное дело.

- Все это надо исследовать.

- Просто так и тянет в сон…

Когда Вэн проснулся и открыл глаза, он не сразу понял, где он. Помещение самодельной иглу значительно расширилось. Весь пол занимала огромная металлическая сеть, выгибающаяся на полуобруче.

- Что это? – воскликнул он.

- Мне кажется – локатор, - ответил голос Юня откуда-то снизу. - Такие строили разве что в конце ЭРМ, много-много лет назад.

- Ты где?

- Я тут, под сетью. Раскапываю вход.

Голова Юня возникла в проеме.

- Как твоя нога, Вэн?

- Нормально моя нога. Не болит.

- Кстати, над нами трехметровый слой снега. Связь не работает: видимо, какие-то незатухающие токи в системах локатора экранируют сигналы.

- Вот как. Ну что ж, очень интересно. Мы с тобой попали как бы в научно-фантастический роман.

- Ага. Интересно, автор пессимист или оптимист?

- То есть, будет ли хэппи-энд?

- Или он – любитель трагических концовок. Все же в выдумке ему не откажешь.

Вэн подполз к краю отверстия и заглянул внутрь.

- Ух ты! - воскликнул он. – И когда это ты успел так много раскопать?

- Ты спал двенадцать часов…

- Понятно, почему так сильно хочется есть.

- Ладно. Поголодаем. Полезно для здоровья.

Несколько минут Юнь работал молча. Вэн, с трудом протиснувшийся под сетку, с нетерпением ждал.

- Ну – открываем!

Станция напоминала древний космический корабль. Не думавшие о красоте конструкторы не позаботились убрать связки проводов и трубы под обшивку, и они как змеи тянулись вдоль стен. Всюду в коридоре на полу валялись металические и пластмассовые детали, о которые можно было легко споткнуться, и разный мусор.

Двигались осторожно, освещая каждый шаг.

Со скрипом открыли дверь. В куцем помещении на полу рядом со стойками мощного по тем временам компьютера лежал мертвец. Оскал черепа производил жуткое впечатление. Фуражка с золотой кокардой откатилась в сторону. Груда полуистлевшей бумаги высилась на столе. Часть упала на пол…

- Как ты думаешь, Вэн, отчего он погиб?...

- Возможно, от яда: видишь, там валяется маленький шприц, выпавший из его руки… Самоубийство? И что это за локатор такой? О его существовании тут никто и не подозревал.

Информация участникам расширенного заседания Совета Международной космической программы

- Необходимо срочно связаться с внешним миром.

- А заодно познакомимся с документами.

Юнь решил наладить древнюю воспроизводящую аппаратуру: все аккумуляторы станции давно сели, но можно было попробовать подключить те микроисточники, которые они взяли с собой. Юнь, хорошо знавший старорусский язык, начал разбирать бумаги на столе и на полу.

- Смотри-ка! – вдруг негромко воскликнул он. – Предсмертная записка Громова.

Я ухожу, бессильный что-либо сделать, покидаю мир, не желая принять страдания неизбежной голодной смерти. Все, что я мог сделать – это сохранить в секрете информацию, с которой вы познакомитесь вскоре, или уже познакомились, и которая могла вызвать смертоносную панику, если бы была рассекречена.

Получив такие сведения, я обратился к руководству страны и имел беседу с Генеральным секретарем КПСС Константином Черненко. Он принял меня в больнице, т.к. именно в тот момент резко ухудшилось его здоровье. Он отнесся с пониманием к сообщенным ему сведениям. Более того, они произвели на него огромное впечатление. Через несколько дней он скончался.

Я вынужден был бежать. Мне удалось загрузить архив в вертолет вооруженных сил, я один вел его и удачно посадил рядом с локатором. На этом моя миссия закончилась. Пути назад нет.

- Ситуация меняется, Вэн. Информация, которой мы владеем, может понадобиться срочно. Это удивительно, что за прошедшие столетия с Землей ничего не произошло. Но мне это все напоминает часовой механизм. И часы идут. Прошли века, но как раз именно это означает, что завод подходит к концу. И дорога каждая минута. Я предлагаю следующий план: копируем все самое важное, затем пытаемся добраться до станции, откуда свяжемся с АГР.

- Увы, Юнь. Моя нога не действует. Я еще раз оступился на лестнице и, кажется, окончательно сломал ее. Мне придется остаться здесь.

- Я не могу тебя оставить: поиски локатора при неизвестных координатах и непредсказуемой погоде могут занять слишком много времени. Я повезу тебя с собой. Потребуются самодельные санки из деталей, которых тут набросано очень много. Пойми, Вэн, до станции всего час или два пути. Не бойся – когда мы отойдем от локатора на пару километров, заработает компас. С пути сбиться невозможно.

- Хорошо, Юнь. Ты прав. Попробуем пробиться сквозь буран.

Юнь двигался с большой скоростью, практически без устали работая лыжными палками. На коротком привале он, посмотрев внимательно на серое лицо Вэна, страясь говорить громко, чтобы голос его был слышен сквозь завывания ветра, с тревогой спросил:

- Как самочувствие, Вэн?

- Сойдет, – ответил тот.

- Освободи штанину, я сниму боль.

Юнь обхатил ладонями лодыжку Вэна и наклонил голову, так что волосы упали ему на лоб. Потом он поднял глаза, и в них светилась удивившая и даже испугавшая Вэна психическая мощь.

- Боль прошла, Юнь. Где ты всему этому научился?

- Это долго объяснять, Вэн. Практически я не учился. Эти способности достались мне по наследству.

- Природная одаренность?

- Не совсем. Несколько лет тому назад мне вместе с большим количеством крови передалась наследственность одного человека. Чтобы спасти меня он пожертвовал своей жизнью.

- Вот как. Это, наверно, уникальный случай. Скажи, а что еще передалось тебе в качестве такого наследства.

- Очень многое, Вэн. В том числе большие объемы генной памяти, многообразные способности, знания, - в общем практически все. Большая научная проблема состоит в том, каким образом все эти объемы информации органично соединились с моей исходной личностью. Эвда Наль, один из самых лучших психологов, объясняет это нашим латентным, т.е. скрытым генетическим родством.

- Очень интересно. Ничего этого не знал.

- Да, интересно. Но – вперед! Нас уже начало заносить снегом.

И вновь началась гонка в полутемноте среди снегопада и завывания ветра.

- Вызываем Центр Экстренных Сообщений! Вызываем Центр Экстренных Сообщений! – с завыванием заговорил Вэн.

- Ребята, спокойно, мы тут, - ответил им тихий баритон оператора.

- Секундочку. Подключаю центральный портал АГР.

- Мы сделали копии с важнейших документов и видеозаписей, - продолжал Вэн, - передаем вам кристалл. И еще. Мы безумно устали. Кроме того, у меня сломана нога. Имеем ли мы право на отдых?

Лон Таг мягко улыбнулся и пропал.

Вэн решил начать с еды, а Юнь нацелился в душ.

- Послушай, - спросил Вэн. – А как звали того человека, ну, который подарил тебе жизнь, кровь и свою память?

- Дар Ветер, - ответил Юнь и в его памяти словно бы закрутился древний кинофильм.